Акачи тоже бросил снежок в какую-то двигающуюся девичью фигурку. Девочка оглянулась и засмеялась. Ее лицо облеплено влажным снегом, а черные вьющиеся волосы мокры. Ниточки белых зубов, сочные губы и глаза, напоминающие две мерцающие звезды. А как она смеется! Акачи еще никогда не слышал такого мелодичного смеха.
Они и не заметили тогда, как остались вдвоем посреди белого водоворота снежинок.
- Ты теперь на какой ступени разума? - спросила его Лоча.
- На шестой… А ты?
- Я только на пятой. До свидания!.. Мой учитель живет здесь…
Она полетела вниз и растаяла, словно снежинка.
Потом Акачи встречал ее несколько раз в Храме Бессмертного, где дети советников одуревали от запахов святых кореньев, слабо чадящих в золотых кадильницах. Это был не тот храм, в котором жил сам Бессмертный, - туда не пускали никого, кроме избранных советников и жрецов. Но это был один из величественных храмов, окружавших Дворец Бессмертного, поэтому служба в нем велась очень строго. Здесь не разрешалось ни говорить, ни двигаться.
Акачи издалека смотрел на Лочу и думал вовсе не о Бессмертном, а о ней. Она почти взрослая. У нее уже другие учителя, потому что она прошла восемь ступеней разума, необходимых для фаэтонской девушки. Акачи знал, что Лоча - сестра Чамино, с которым он дружит. Может быть, именно поэтому Акачи не заходил к своему товарищу, хотя тот не раз приглашал его. Теперь Акачи не отказался бы от такого приглашения. Но Чамино помнил его предыдущие отказы и, не хотел быть назойливым…
Коля-Акачи так задумался, что не заметил, как шахо выскользнул у него из рук и полетел куда-то за тучи. О том, чтобы догнать его, нечего было и думать.
- Акачи! Зачем ты отпустил шахо?
Это спросил второй фаэтонец. Чамино вступился за Колю:
- Разве ты не знаешь? Единый Бессмертный очень гневается на его отца. Об этом знает вся планета. Советник попал в большую немилость…
Вскоре они опустились на широкую матовую террасу, подсвеченную изнутри.
- Ты завтра будешь во Дворце Бумерангов? - спросил Чамино. А может, мы пойдем к Зеркалу Быстрых Ног? Я позову Лочу.
У Коли перехватило дыхание. Он так долго ждал этой встречи с Лочей! Однако он сдержал себя и ответил так, словно речь шла всего лишь о какой-то обычной прогулке:
- Хорошо, Чамиио…
Под ногами светились ступени. Юноши спускались все ниже и ниже. Наконец они оказались на широкой улице, тоже освещаемой снизу, из-под тротуара. Стены зданий с высокими сферическими крышами тоже светились. Но свет этот был мягким, неярким и не утомлял глаз.
Уличного движения, такого как на Земле, здесь не было - ни машин, ни трамваев, ни троллейбусов. Молодые и старые фаэтонцы шелестели плащами меж куполами домов и прогуливались по улицам. А улицы были вымощены хорошо отполированными плитами из какого-то металлического сплава. Это генераторы климата, излучающие невидимые лучи. Они и создавали над городами могучую тепловую завесу. Ее не мог преодолеть даже неимоверный холод, господствующий на этой далекой от Солнца планете.
Понимая, что Коля чем-то озабочен, Чамино старался выразить ему свое сочувствие:
- Единый Бессмертный совсем не считается со своими советниками. Твоему отцу очень тяжело, я знаю. За шесть тысяч оборотов мозг Бессмертного промерз, словно льдина. Он ненавидит людей за то, что у них есть не только мозг, но и живое тело.
Сказав это, он оглянулся. И в его больших глазах, таких же больших, как у Беловолосого бога, промелькнул ужас.
Потом, пожав Коле руку, он стремительно взлетел вверх и вскоре исчез за матовыми крышами, светившимися словно гигантские фонари.
А Коля отправился домой.
Перед ним лестница из матовой пластмассы. В стенах - глубокие ниши, в нишах - металлические фигуры людей в натуральную величину. Фаэтонские скульпторы признавали только обнаженную натуру. Человек прекрасен совершенством своих форм, и никакие украшения ему не нужны.
Ноги понесли Колю по лестнице, и в его сознании родилась уверенность в том, что он идет именно туда, где его давно ждут. Он совсем перестал чувствовать себя в этом неземном городе чужестранцем. Еще бы! Ведь он родился здесь, ходил в школу, рос. И именно здесь впервые увидел Лочу…
Он был убежден, что хорошо знает своего фаэтонского отца. Да, ведь он знает теперь о жизни на Фаэтоне почти столько же, как и его черноглазый друг Чамино. Ведь они дружат с Чамино уже целых два оборота. А Коля знает, что один оборот - это фаэтонский год. И он втрое дольше земного.
Постой-ка! Ведь и Ечука измерял годы оборотами Земли вокруг Солнца!..
Коля смело распахнул дверь и вошел в большую круглую комнату. У стен росли удивительные цветы и небольшие деревья. Они поднимались прямо из пола и четко отражались в нем, словно в прозрачном озере.
Деревья были фиолетового оттенка, а цветы пышные и яркие. Казалось, все богатство красок радуги выплеснулось на их лепестки.
В дверной раме появился человек. Ему было, видимо, столько же лет, сколько земному отцу Николая. Около пятидесяти. Погоди-ка, ведь это и в самом деле он - Колин отец! Только глаза гораздо больше - как у всех фаэтонцев. Но Коля твердо убежден: это его родной отец! Наверное, всего лишь час назад он вернулся с работы и теперь имеет право прилечь и почитать газету. Да опомнись же, Коля! Какая может быть здесь газета? Ведь это Фаэтон, Фаэтон! Здесь давно уже нет ни книг, ни газет. Их заменили шахо и стены больших горизонтов…
Отец в белом хитоне. Волосы свободно спадают на плечи. Они такие же светлые, как у Беловолосого бога. Нос ровный, с горбинкой. Даже борода такая же, как на пещерном рисунке в Австралии: значительно темнее, чем волосы, и с такими же завитками. На ногах легкие сандалии.